Евгения Алексеевна Резцова, пенсионерка.
Накануне великого праздника Дня Победы решила поделиться своими горькими воспоминаниями о тех ужасах войны, которые перенесла и которые, хочу верить, никогда не повторятся.
Вкус мерзлого хлеба
Я родилась во Псковской области в 1933 году, там жили мои родители, мои бабушки-дедушки. Когда пришли немцы, то мы сразу не почувствовали тех ужасов, которые нас ожидали впереди. Немцы прошли через наши села дальше на Ленинград. Прошли и прошли. Мы продолжали заниматься хозяйством, дети даже два года ходили в школу. Мы старались учиться, хотя писали на газете, а вместо чернил у нас был свекольный сок и сажа. Ленинград не сдавался, это злило немцев. А к нам для «наведения порядка» были присланы два отряда эссесовцев из Прибалтики. Из какой именно прибалтийской страны они были, сказать не могу, но это были не немцы, сразу поняли. Вот тут мы сполна и почувствовали, что находимся на занятой врагом территории. Эссесовцы жгли рожь, дома, убивали мирных жителей. До сих пор у меня в ушах стоит крик людей из соседней деревни, которых загнали в каменный амбар и сожгли. Делалось все под лозунгом — «Это наша земля, нам Гитлер ее отдал». Находились эти изверги в центральной большой деревне и оттуда делали набеги на соседние села. Нам оставалось только следить, не идет ли карательный отряд. Если видели, то быстро собирались и бежали в лес. Там пересиживали опасность в землянках. Помню случай, когда не успели уйти далеко и затаились в кустах, и видели, как эссесовцы поймали женщину с детьми. Ее убили, старшего ребенка убили, а младенца просто растоптали ногой. Так мы два года бегали прятаться в лес. Хорошо наш дедушка был знатный мастер ставить деревенские избы, он и землянку построил. А что такое землянка? Ветки деревьев, присыпанные землей, посередине какая-то печечка. И все это зимой. Голодали, конечно. До сих пор помню вкус мерзлого хлеба, который тогда был в радость. Я иногда пытаюсь забыть все эти ужасы, которые терзают меня, но не могу.
Жизнь на пепелище
Потом прошел слух, что идут советские солдаты. Мы бегом помчались в нашу деревню, но поторопились, нас там немцы встретили огнем. Я спаслась чудом. Упала раненая женщина и прикрыла собой меня. Мы так долго лежали, не шевелились. Пока немцы не ушли. Я потом нашла эту женщину, она тоже осталась жива. Нас освободили, но что мы имели. Пепелище. Убитых грузили на дровни и везли хоронить в общую могилу. Жили очень бедно. Как-то пошли в лес за клюквой и наткнулись там на немецкие каски и человеческие кости. Мы знали, что эссесовцы от советской армии скрылись в лесу, хотели там переждать. Но в наших лесах себя свободно чувствуют только местные жители, которые знают все дорожки-тропинки.Чужим там не выжить, что и случилось. Хотели забрать эту землю, а в ней и остались. Еще помню бабушка посылала нас детей собирать весной на поле картошку. Какими вкусными и сладкими казались нам с братом оладушки из этой мерзлой картошки. Хорошо помню и разрушенный Псков, где люди ночами стояли с карточками за хлебом.
Тоска по родине
Моя судьба сложилась так, что я попала в Эстонию. Папа был военный и привез сюда свою семью. Да и я вышла замуж за военнослужащего. Я всегда тосковала по своей родной земле. Когда мне уже было больше шестидесяти лет, поехала в свою деревню. Зашла в первую попавшуюся избу и спросила, остался ли кто-то из старшего поколения. Меня направили в другую избу. Из нее вышла женщина и к моему великому удивлению узнала меня, сказала чья я дочь, что я Новожилова, потому что я очень похожа на папу. Я привезла гостинцев и за общим столом собрались деревенские и стали вспоминать прошлое. Оказалось, моя бабушка слыла в этих краях, как человек с талантом предвидения будущего. Мне согрела душу родная земля, но и было обидно за нее. Уж больно бедно и уж больно в плохих условиях живут люди в моей деревне. Еще раз, позже я была во Пскове, и этот город меня покорил своей красотой. Дома из разноцветного кирпича стоят как игрушечные. Видно, что мастера своего дела строили их с любовью. Но и на этот раз не обошлось без огорчений. Попросила в киоске для мужа, который остался в Пярну, разных свежих газет. И надо же было сказать, что приехала из Эстонии. Продавщица обозвала меня предательницей родины. «Теперь вам там плохо, решили вернуться», — кричала она и газет не продала. Обида обожгла мое сердце. В другом киоске я была более лаконичной, не стала ничего о себе говорить и купила газеты. Я знаю, что в Пярну живет много людей, выходцев из моей родной стороны. Я желаю им добра и здоровья, как и всем, кто пережил войну, чье детство и юность обжег ее безжалостный огонь.
