Продолжение, начало в нр.1 от 01.02.2013г.
Каждый раз на Рождество зацветает великолепное дерево-символ Аргентины — “сейбо” (коралловое дерево). 3 фото автора.
Жизнь немыслима для настоящего уругвайца и аргентинца без “парижи”. Ресторан “Ла-Ротонда”, Пириаполис, Уругвай.
Рождественский кактус — любит уругвайские пальмы “бутиа”. На фото автор.
Любовь Каринг-Мьюэнч
Бог знает, с каких пор существует на аргентинских и уругвайских берегах традиция шумно праздновать Рождество. Как поясняют, например, в массе своей атеисты, уругвайцы, Рождество для них праздник незнакомый и новый. И еще не привился. Крещеные в большинстве своем католиками, к церкви, однако же, относятся очень многие из них негативно. Вот и празднуют Рождество, как им заблагорассудится. Для латиноамериканца праздник без грохота музыки, шума, танцев и шампанского, да непременной «парижеры» — никакой не праздник. Дополняет его запеченная на углях баранина, молочный поросенок — у тех, кто себе это может позволить. Концепция тихого застолья исключительно в домашнем семейном кругу без обильного поклонения Бахусу, без шумных эмоций и компании друзей, без танцев и веселья ночь напролет много латиноамериканских сторонников пока не нашла.
Празднование аргентинского и уругвайского Рождества минимально чем-либо отличается от встречи Нового года. Ну, разве что тем, что на Рождество у уругвайцев, кто побогаче, принято вкушать деликатесное праздничное блюдо, а не традиционно запеченную кровяную сладкую или соленую колбасу, или жирное «асадо» (говяжьи ребра), и уж тем более не горячие повседневные колбасы. Но запеченную по случаю данных праздников на решетке дровяного гриля, «париже» (parilla) «кордеро» (баранину). А в новогоднюю ночь — распятого, и зажаренного на эвкалиптовых дровяных углях лежащим на спинке, на решетке, молочного голубоглазенького поросеночка. (Между прочим, этот самый «лечон» на вкус, совершенно резиновый.) О рождественском меню, заключенного в неволю зверя, нам не сообщается. Значит, было оно будничным, и причина смерти вовсе не в нем.)
Елок, например, в домах уругвайских, превалирующее большинство не ставят. Нет их и в садах. Предрождественские и рождественские уругвайские города выглядят буднично, ничем не выдавая присутствие праздника. На городских площадях не красуются наряженные елки. Впрочем, елки на берегах Ла-Платы не растут. Тамошней природе свойственны араукарии, сосны да лиственницы. Искусственные елочки скромненько сверкают лишь с единичных витрин уругвайских бутиков. Прилавки магазинов не изобилуют товарами на рождественскую тематику.
Не праздничная музыка и не еда доконали медведя в зоопарке столицы Аргентины. Не задохнулся он и от клубов, валящего из тысяч ресторанных труб дыма, когда, начиная с полудня, город раскочегаривает дровяные грили. Бедное животное стало немножко нервным. Не мудрено, находясь годами в стрессе от неволи, еще и быть в ежегодном шоке в период с 24 декабря по 1 января. Нынешнее Рождество было для него не первым, но стало последним. Дело в том, что довели бедного до нервного срыва, подогревавшие сорокоградусную жару, и страшно пугающие зверя, разрывы тысяч рождественских петард, что, веселясь по-рождественски, запускали жителями Буэнос-Айреса. В том числе и в соседствующем с зоопарком районе Буэнос-Айреса, Палермо.
По современной аргентино-уругвайской традиции, рождественскому ночному небу, как и новогодней ночи, надлежит рассвести, как днем. За полчаса до полуночи 24 декабря начинается праздничный салют нетерпеливых. В небо взвиваются сотни «ракет». Грохот запускаемых петард усиливается ежеминутно, достигая апогея в полночь. Многоэтажные разноцветные фейерверки полыхают в небе и рассыпаются огненным дождем в водах Ла-Платы. Города и городки, будто соревнуются, кто кого переплюнет в транжирстве, грохоте и показухе. Рождество и новогодняя ночь превращаются в многочасовое пиротехническое шоу над небом всей страны.
Помню, как шесть лет назад в Буэнос-Айресе меня несказанно потрясло невероятное количество бездомных. А также «картонерос» (сборщиков картона) в столицах обоих государств. В Буэнос-Айресе целые семьи с маленькими детишками сидели у помоек на тротуарах, тщательно сортируя голыми руками мешки с вонючими отбросами: на пригодное для сдачи в утиль и на никому на бесполезное. Каждый вечер, в час, когда в аргентинской столице выставляются на тротуар мешки и контейнеры с мусором, в центр стягиваются на «заработки» отверженные. То же самое и в столице Уругвая, где в течение всего дня по улицам тащатся с огромными баулами «конные» и пешие жители окраин. На телегах прицеплены гигантские мешки. Отец опускает ребенка в мусорный контейнер, откуда летит ему обратно улов, перекачивающий в бездонные мешки. В Буэнос-Айресе бездомные спали повсюду: на городских тротуарах, на скамейках скверов, на старых засаленных матрасах под кустами в парках.
Большинство уругвайцев говорит о себе, как о нации бедных, жалуясь на мизерные зарплаты и пенсии (что, впрочем, соответствует действительности, так стоимость жизни не ниже, а то и выше, чем в Эстонии). Непонятно, однако, откуда находят они огромные деньги на огненные шоу, которое в бедных районах, застроенных частными домами, дело рук исключительно в них проживающих. Причем, дважды в конце каждого года. Притом, что на один фейерверк с замысловатым пиротехническим эффектом придется потратить, минимум, 30 долларов. И батарейка к устройству их запуска стоит около сотни.
24 декабря, начиная с 23:30, по обе стороны Ла-Платы, разрывая тишину ночи, расцвечивают небо салюты. Стоя на берегу реки, видишь, как раскрываются шатры фейерверков на расстоянии, не менее ста километров впереди и позади. Канонада рождественских салютов грохочет несколько часов и после полуночи, ярко освещая ночной Буэнос-Айрес и Монтевидео. В полночь гремят раскаты взрывающейся пиротехники, сотрясая, а порой, выбивая стекла окон. Засыпают города на заре. Ежегодно сгорает в эти ночи в Уругвае часть плантаций эвкалиптов и сосновые боры. Проспавшие огненное представление не упускают случая расстрелять остатки «обоймы» на следующий вечер, будто опасаясь, что не наступит ночь 31-го декабря.
Пустые «гильзы» петард, словно бутылки после шумной пьянки, после празднества Рождества и Нового года неделями валяются на улицах городов.
Заставляя вздрагивать во сне спящих жителей, пугая взрывами петард все живое, празднует Аргентина и ее соседи так Рождество Христово. Ошалевшее побережное и степное зверье: игуаны и муравьеды, броненосцы и лисы, перепелки и индейки, зайцы и капибары, без сомнения, забиваются в эти ночи в ужасе поглубже в норы, да под коряги. А твари морские, я уверена, погружаются на дно.
Куда деться бедному зверю в клетке, который «tiene un carбcter poco nervioso” (с характером нервным)?! Метался, трясся от страха до самого рассвета бедный медведь. Да на жаре-то невыносимой! Забился в ванну с водою и там и упокоился на веки, пройдя в последний раз ежегодную пытку — очередную светлую рождественскую ночь. Отмучился, сердечный, не дотянув до празднества ночи новогодней. Говорят, был он немного нервным и не знал, что нервничать нет повода, а букетами полуночных фейерверков принято восхищаться.
<
